WHO: samuel pryde, 32 y.o.
OCCUPATION: должен стать мэром и войти в совет основателей
APPEARENCE: teo james

Мало кто из ныне живущих в Барли Хиллс помнит, что когда-то должность мэра была выборной. Подобно правящей в Великобретании династии монархов, в этом городке у руля друг друга сменяют члены семейства Прайд, однако нынешний преемник если и возглавит город, то отнюдь не по собственному желанию.
Будучи наследником богатого и влиятельного семейства, Сэмюэль с детства понимал, что когда-то ему придется руководить городом, тем самым продолжая дело своих предков. Именно поэтому он прилежно учился в школе, именно поэтому поехал поступать не в ближайший к дому университет, а в далекий Лондон на престижный факультет управления, именно поэтому после получения диплома старался не задерживаться надолго в одном месте. Чтобы ни к чему и ни к кому не привязываться. Чтобы в нужный момент вернуться домой и не обнаружить в себе черную дыру, образовавшуюся от бесконечной тоски по тому, что пришлось оставить позади. Но чем больше времени проходило, чем больше стран он посещал, чем больше женщин падало к его ногам, тем отчетливее Сэмюэль понимал, что скучать все же придется - хотя бы по полнейшему отсутствию ответственности за собственные поступки и пьянящему чувству, что он ничего и никому не должен.
Госпожа судьба пырнула его под ребра в тот самый миг, когда Прайду начало казаться, что момент возвращения домой не наступит никогда: на пятьдесят пятом году жизни, прямо в свой юбилей, от неожиданной остановки сердца умер отец Сэмюэля - Эндрю. Собравшиеся гости, среди которых, кстати, присутствовал и сын безвременно почившего, попали с именин мэра прямиком на его поминки, и только пестрые наряды играли в диссонанс с повисшей в торжественной зале напряженной тишиной. Вой мигалок скорой помощи для наследника Прайдов стал своеобразным траурным маршем, когда он пружинисто вышагивал по темному кабинету отца, касался холодными пальцами разбросанных по столу документов, еще хранивших прикосновения предыдущего хозяина, неуверенно ежился в массивном кресле, поскрипывающим дорогой кожей. Он знал, что теперь все точно изменится; не был уверен лишь в том, в какую сторону.

WHO: riley stivenson, 29 y.o.
OCCUPATION: патологоанатом
APPEARENCE: olivia wilde

Мать Райли была известной целительницей и, несмотря на всевозможные методы конспирации, слава о ее способностях выходила далеко за пределы Барли Хиллс. Элизабет утверждала, что знания о травах перешли к ней от ее матери, а к той - от бабки, ну и так далее, уходя далеко в века. Возможно, многие бы сочли ее шарлатанкой, если бы не несколько любопытных фактов. Первое, женщина никогда не просила денег за свои услуги, в благодарность же принимала только то, что сам приносили люди по собственному желанию - Райли прекрасно помнила, что их небольшой дом всегда был завален хламом самого различного толка. Второе, и, в сущности, главное - в большинстве случаев обряды и травы Элизабет действительно помогали. Райли, которая буквально с младших классов школы увлекалась естествознанием, никак не могла понять, как ромашка, которая в руках обычного человека максимум могла сойти для промывания носа, в руках матери становилась прямо-таки волшебной травой. Иногда к ним в дом заглядывали и такие люди, которые ждали откровенных чудес: к примеру, на последней стадии рака требовали от матери невозможного. На что, поджав губы, Бетси скромно отвечала, что волшебницей никогда не была. Верно, зато она была самой настоящей ведьмой, о чем и сообщила дочери, как только та стала достаточно взрослой. "Значит, ты могла помочь тем умирающим людям?" - не веря собственным ушам, робко спрашивала Райли. "Могла бы, но для этого мне бы пришлось взять часть их болезни на себя. А ведь мне еще тебя растить", - пожимала плечами женщина и трепала дочь по волосам. "Но это ведь неправильно... Несправедливо!"- не унималась девочка. "В жизни вообще много несправедливости. Начинай привыкать".
Больше несправедливости Райли ненавидела только овсяную кашу, поэтому, когда накануне окончания школы Элизабет заговорила с дочерью по поводу ее обучения семейному ремеслу, та ответила решительным отказом. "Я стану хирургом, и тогда пускай мои знания и руки решают, кому жить, а кому умирать. Не мое собственное желание или нежелание". Спорить с ней было бесполезно, поэтому Бетси решила позвонить бывшему мужу, который преподавал физиологию в медицинском университете, и посоветоваться с ним. То, разумеется, пришел в восторг от новости, что дочь решила связать жизнь с доказательной медициной, а не со всеми этими травами, и тут же вызвался помочь с поступлением.
Восемь лет учебы пролетели для Райли одним днем - так вдохновлена она была тем, что делала и что видела. Окончив ординатуру по специализации в общей хирургии, девушка решила вернуться в родной Барли Хиллс, чтобы жить и работать рядом с матерью, которой, с одной стороны, все еще хотела что-то доказать, а с другой - перед которой чувствовала вину.
После одной из ночных смен Райли вернулась домой в слезах и рассказала Элизабет о том, что из-за ее ошибки на операции пациент сейчас находится в критическом состоянии. Узнав у дочери имя и номер палаты пациента, женщина ушла прочь, а когда вернулась, то едва держалась на ногах. Райли слишком поздно поняла, чем пришлось пожертвовать матери ради искупления ее ошибок - и детских, и уже сегодняшних - а когда поняла, было поздно.
Смерть Элизабет стала для ее дочери переломным моментом: теперь она занималась тем, что бесстрастно разрезала людей и на основании данных исследования ставила диагноз. Посмертно. Патологоанатом местной больницы всегда являлся членом Совета Основателей, и с вступлением в него смертей в жизни Райли стало еще больше.

JENNYFER BIGSLEY, 39 Y.O.LOOKS LIKE REESE WITHERSPOON Способности:
Осьминог – способность окружить себя восьмью водяными щупальцами, отражающими атаки и атакующими, наподобие водяного хлыста.
Водяная стрела – способность создать изо льда несколько острых стрел и направить их в цель.

Когда шестнадцатилетняя школьница Дженни рассказала родителям о своей беременности, те, мягко говоря, были озадачены такой новостью и крепко задумались, как же им поступить в этой ситуации. Особенно глубоко ушел в свои мысли Эллиот, глава семьи и один из старейшин ковена, который не первый день беспокоился о том, что магические способности дочери не проявляются в полной мере. Также он знал, что ее тонкая натура не потерпит никакого давления, а потому только на следующий вечер задал один простой вопрос: «Чего ты хочешь сама?». Дженнифер была уверена в одном: ребенка она оставит, наказывать его из-за собственной доверчивости и отца-придурка будет несправедливо. Девушка догадывалась, что, скажи она отцу о личности своего случайного любовника, он бы в считанные дни стал ее мужем, а через некоторое время обрюхатил бы еще одну легкомысленную девчонку. Да и на кой черт ей сдался смазливый бармен из злачного бара? Придет время, и она обязательно встретит достойного мужчину, который полюбит ее вместе с ребенком.
Так и произошло. На последнем году обучения в колледже Дженнифер стала встречаться с Уайеттом - симпатичным и порядочным парнем из хорошей семьи, который не изменил своих серьезных намерений даже тогда, когда узнал, что в родном городе родители девушки растят ее трехлетнего сына. Летом, после окончания колледжа, молодые люди приехали в Барли Хиллс, чтобы попросить родительского благословения и обвенчаться в местной церкви. Пышную свадьбу играли уже в Манчестере, где в последующем и жили, развивали свой небольшой издательский бизнес и растили белокурую малышку-дочь. Как ни уговаривала Дженнифер старшего сына переехать от бабушки с дедушкой, он оставался непреклонен: его дом, его друзья и сердце здесь, в Барни Хиллс, и он никуда отсюда не уедет. Только через десять лет совместной жизни Джен смогла сказать мужу о своем происхождении и, что важнее, предназначении - с каждым годом отец не молодел, и девушка понимала, что в обозримом будущем ей придется вернуться домой. Уайетт предпочел сделать вид, что ничего не произошло, как будто каждый второй когда-то узнает о том, что его жена - потомственная ведьма, и скоро ей придется вернуться в свой родной провинциальный городок, чтобы охранять какую-то святыню.
Этот момент настал, когда их дочери Лили исполнилось тринадцать: Эллиот начал ощущать упадок сил, а Джен, наоборот, с каждым днем отмечала приливы магии, она буквально электризовалась на кончиках ее пальцев, и с этим срочно нужно было что-то делать. Недолго думая, она собрала вещи и уехала в Барли Хиллс, забрав с собой дочь и посчитав, что муж присоединится к ним как только сможет. Но шел месяц, другой, третий, а Уайетт все не торопился с переездом, и только через полгода решил приехать, чтобы сообщить, что он не может жить с ними. Не может так кардинально изменить свою жизнь. Сначала Дженни горевала, не хотела никого слушать и только и делала, что поливала подушку слезами, лелея в душе робкую решимость бросить все и вернуться в Манчестер, где все было так здорово. И в тот самый момент, когда она фактически опустила руки, откуда-то пришло забытое чувство из ее шестнадцати: что есть обязательства, а если судьба - Уайетт все равно будет рядом. На том она и порешила.

BRANT WALTER, 46 Y.O.LOOKS LIKE HUGH JACKMAN Способности:
Торнадо – способность создать управляемый вихрь воздуха, подобный природному торнадо.
Молния - маг способен перенаправить молнию из грозового облака на цель.

Если бы в Барли Хиллс было принято пользоваться услугами психоаналитика, мистер Уолтер определенно бы стал постоянным клиентом подобного специалиста. Непостоянный, подверженный малейшим перепадам настроения и депрессивно-маниакальным мыслям, Брэнт заплатил бы немалые деньги, чтобы в его голове некто квалифицированный проводил генеральную сортировку, а после тщательного анализа выдавал нужное решение. Наверное, было бы гораздо проще, если бы у него не хватало решительности - по крайней мере, отсутствие этого качества спасало бы Уолтера от необдуманных действий, но нет, поверьте, вам будет сложно найти большего любителя рубить с плеча. Его матушка, Эбби, не устает повторять, что такая манера поведения сына - отнюдь не пробелы в воспитании, а всего лишь дурные гены и нехватка мужского влияния в детстве. Брэнт совсем не помнит своего отца (если верить комментариям все той же Эбби - хвала небесам), но это не мешает ему говорить о том, что в нем нет и капли испорченной крови пьяницы и альфонса Гарри. В ответ старушка только закатывает глаза к потолку да между страниц потрёпанной записной книжки прячет снимок сорокалетней давности, с которого на нее внимательно смотрит черно-белая копия сына. Брэнт всегда знал, что женщины от него без ума, и не пользоваться таким явным преимуществом считал вопиющей глупостью. У театра, в котором он является художественным руководителем, имеется нечто наподобие клуба поклонниц творчества, так вот сведущие люди в шутку называют его клубом разбитых сердец, ибо состоят в нем исключительно барышни, которые при виде Уолтера разве что пищать от восторга не начинают. Но вдохновлённые фанатки - не его целевая аудитория, настоящей и единственной страстью худрука являются молоденькие актрисы, одна из которых чуть больше двадцати лет назад родила ему сына. Родила - и упорхнула покорять Бродвей, как будто и не ходила девять месяцев с огромным животом, как будто гормоны и хваленый материнский инстинкт ей совершенно не свойственны. Брэнт не любит вспоминать то время: он и сам был тогда молодым актером, весьма амбициозным, но не обладающим каким-то особенным талантом. Зато у него было чутье, которое в дальнейшем позволило ему добиться успеха с другой стороны сцены, и одно небольшое обязательство перед матерью, которое не позволило ему сдать ребенка ей и тоже исчезнуть в неизвестном направлении. Несмотря на всю свою нестабильность, Уолтеру с юных лет удалось зарекомендовать себя как талантливого и способного к концентрации колдуна, что для будущего старейшины стихии воздуха было определяющими качествами. Брэнт почему-то всерьез никогда не думал о том, что настанет момент, когда он займет место матери - для него это будущее представлялось необозримо далеким, и его совершенно не волновало, что он уже давно разменял четвертый десяток лет. Жизнь шла как будто по накатанной: успешная любимая работа, уже взрослый и не требующий неусыпного контроля сын (хотя кого он пытался обмануть), личная жизнь, которую наконец не требовалось возвращать в мирное русло какими-то экстренными методами. Неожиданное приобретение статуса старейшины только вывело бы его из состояния душевного равновесия - но когда это в небесной канцелярии спрашивали чьего-то согласия на крутой вираж в жизненном сценарии?
Эбби просто не вернулась от родственников, проживающих в Ланкастере; они усадили ее в поезд, а домой она так и не явилась. Пока Брэнт поднимал на уши всю местную полицию, произошло еще одно знаменательное событие: защита Тауэра, которую на протяжении четырех веков обеспечивали старейшины стихий, исчезла, и в тот момент Уолтер осознал, что мать мертва. Эбби мертва, а он так и не прошел обряд инициации, что и вызвало огромный провал в обеспечении невидимости святыни. Случайно или нет, но за эти пару недель в Барли Хиллс откуда-то появились некие строители, которые очень оперативно обнаружили развалины Тауэра, ну а после них в игру вступили журналисты, археологи и еще куча разного народа, не позволявшего восстановить защиту и сделать вид, что ничего не произошло. Что можно предпринять, когда личная трагедия накладывается на трагедию как минимум городского масштаба? В таких ситуациях даже лицедеи снимают маски.

Ингрид любит повторять, что ничего в этой жизни не досталось ей просто так, по праву рождения: каждый кусок она выгрызала острыми зубами, вырывала хваткими руками, выцарапывала не всегда идеальным маникюром и не позволяла себе оглядываться назад. Хотя, казалось бы, ей, девочке, рожденной от союза представителей двух сильнейших ведьмовских ковенов, дары судьбы должны были сыпаться в открытые ладони при одной лишь о них мысли, но всемогущая небесная канцелярия распорядилась иначе. Бабушка Ингрид, потомственная наваррская ведьма, вынуждена была бежать вместе со старшей дочерью Изабеллой с родной испанской земли, охваченной охотой на ведьм, в холодную Скандинавию, где один из старейшин пообещал ей протекцию и покровительство. Клановый союз был незамедлительно закреплен браком: семнадцатилетняя Белла вышла замуж за грозного и молчаливого Олафа, и уже через девять месяцев на свет появилась Ингрид - маленький розовый комок, который только и делал, что морщился и кряхтел, но при этом не издавал ни писка. В сущности, это и определило будущий характер девочки: какие бы испанские страсти ни кипели в ее крови, на проницательном нордическом лице не отражалось и сотой доли того, что переживала хозяйка. Семейная идиллия льда и пламени продлилась недолго: как только шведские колдуны прознали, какую магию практикуют их новые союзники, тотчас же предпочли отправить их на костер, чтобы ненароком не прогневить своих северных богов. Малышке Ингрид не было и пяти лет, когда она лишилась матери и бабушки, и именно с этого момента начинается ее история борьбы: нескончаемая, несправедливая и беспощадная. В огненных языках пламени, лизавших тела ее ближайших родственников, девочка заметила внимательный прищур пары глаз - не человеческий и не животный - который преследовал ее днем и ночью все последующие годы. Прах Изабеллы еще не успел развеяться по припорошенной снегом земле, как ее супруг женился снова; а через пару лет мачеха подарила шестилетней Ингрид сводного братишку, что в корне изменило ее положение в семье и в ковене. Отныне она стала занимать место где-то между дальней родственницей, загостившейся на слишком долгий срок, и гувернанткой, на чьи плечи кроме заботы о брате легла еще и львиная доля домашних дел. Может быть, если бы отец уделял ей достаточно времени и, что главное, внимания, судьба Ингрид сложилась бы иначе, но в имеющихся обстоятельствах девочка чувствовала себя такой одинокой и угнетенной, что когда на свой четырнадцатый день рождения те самые прищуренные глаза из тьмы заговорили с ней, у нее и мысли не было игнорировать вкрадчивый шепот. Она знала, кто являлся ее собеседником, знала, откуда мама и бабушка брали свои силы, в конечном счете, знала, на что идет и подписывается - насколько вообще девочка ее лет может осознавать подобный шаг. "Лучше я продам душу дьяволу, чем продолжу прозябать в вечном унижении и унынии", - прагматично рассуждала Ингрид, собирая необходимые ингредиенты для обряда. После того, как у ее души появился новый хозяин, девушка не прожила в ковене отца и года - она сбежала в Стокгольм вместе с бродячим цирком, оставив весточку о себе лишь сводному брату, с которым, несмотря ни на что, с детства поддерживала дружеские отношения. Из столицы Швеции Ингрид отправилась в Копенгаген, Амстердам, Берлин, а после добралась и до Парижа. Работала она кем придется: официанткой, танцовщицей, натурщицей, иногда удавалось договориться с фотографами и продать свои снимки для рекламы. Именно так она познакомилась с Родериком Годфри - весьма харизматичным юношей, обладающим таким же мятежным нравом, как и она сама, что, тем не менее, не мешало ему каждую неделю снимать со счета внушительные родительские переводы. Ингрид не была уверена, влюбилась ли она, с этим ли мужчиной ей хотелось завести детей и прожить остаток своих дней, но скоро девушка констатировала любопытный факт своей беременности, и первой мыслью, посетившей ее, была мысль об аборте. Признаться, она не собиралась ставить в известность Родерика, но неожиданно голос хозяина, молчавший столько лет, сообщил ей, что в этом ребенке - будущее самой Ингрид и будущее ее ковена. "Какого ковена?" - опешив, переспросила 19-летняя девушка. "Ковена, умытого собственной кровью, разбросанного по разным уголкам Европы и дожидающегося того момента, когда истинная наследница духа и веры соберет его воедино", - был ответ. Ей не оставалось ничего, кроме как сообщить о ребенке Родерику, примерить на себя свадебное платье, сказать скоропалительное "Да" и приняться ждать рождения своего первенца, выполняя ставшие на удивление частыми приказы хозяина. Путем сильного внушения супруг Ингрид уверовал в то, что его жена с ребенком оздоровляются в Европе, в то время как он сам фотографировал влюбленные парочки в Париже и вел ничем не обремененную жизнь зомбированного овоща, оборвав всякую связь со своей семьей в Барли Хиллс. Шли годы, один за другим к избранной ведьме присоединялись сторонники, не менее вдохновлённые и одержимые лишь одной идеей: вернуть былое величие и мощь наваррских ведьм. И вот, наконец, хозяин сообщил Ингрид, что время пришло: ковену нужно направиться на запад Англии, где в маленьком городке Барли Хиллс с древнейших времен сохранилась святыня, которая гарантирует своему обладателю небывалое могущество и славу. Была лишь одна проблема: источник энергии охраняет другой ковен ведьм, а сам город кишмя кишит охотниками, но ничто из этого не пугало Ингрид: ведь тот, кто отдал свою душу дьяволу, смерти уже не боится.