Отец частенько рассказывал Ричарду, что семьи Годфри и Торндайк дружили между собой еще с тех времен, когда их знаменитые предки закладывали в центральном парке мемориальную табличку об основании Барли Хиллс. Дружили - это еще очень слабо сказано, дружили до такой степени, что даже подумывали породниться, да все никак не складывалось. Ричард ненавидел эти разговоры до глубины души, ибо знал, чем они в итоге заканчиваются: отец подходил, клал руку на его плечо, и затягивал песню о малявке Лидии, на которой, видимо, ему когда-то предстояло жениться. Она была младше его на шесть лет и, по мнению Годфри, являла собой апогей вредности, избалованности и нарциссизма, другими словами, была копией самого Ричарда в юбке. Надо сказать, будущая супруга отвечала ему взаимностью: стоило младшему Годфри появиться на пороге ее дома, в ход шли самые жестокие розыгрыши и прескверные шутки, совершенно юной леди не подобающие. Старшие в ответ на эти выпады только улыбались, "милые бранятся - только тешатся" - говорили они, и, как ни странно, оказались правы. Как бывает только в бульварных романах, очередная ссора заметно повзрослевшей Лидии и изрядно возмужавшего Ричарда логично завершилась в постели, и когда девушка в недоумении заявила о своей беременности, оба семейства чуть не сошли в ума от радости, чего нельзя было сказать о будущих родителях. Об аборте речи идти не могло, и оба это прекрасно понимали, из чего делали логичный вывод, что в самом скором времени им предстоит пожениться и связать свои жизни отныне и навсегда. На этом месте Ричард обычно нервно смеется и активно попыхивает кубинской сигарой - уж сколько нервных клеток ему испортила Лидия за десять лет брака, этого и на несколько жизней вперед хватит. Кто знает, к чему бы в итоге пришла эта импозантная семья, но в определенный момент семьей она быть перестала: банальная измена Ричарда породила один из самых больших скандалов, который только переживал Барли Хиллс за все свое существование. Обида женщины - дело страшное по определению, а обида влиятельной и богатой женщины - подавно. Лидия привлекла к бракоразводному процессу не только лучших адвокатов, но и прессу, поэтому некоторое время Ричарду приходилось ездить на работу исключительно в компании личного водителя и охранника.
Судились они на протяжении года, а не общались после оглашения судебного решения - около двух недель. Именно такой срок должна была жить их дочь Лина у каждого из родителей по очереди, и на так называемой "передаче ребенка" им приходилось встречаться. Через несколько лет они продолжили видеться еще и на Совете Основателей, куда их родители перестали ходить по причине отхода от дел и преклонного возраста. Там Лидия и Ричард единогласно сошлись на мнении, что их до зубовного скрежета раздражает действующий мэр Эндрю Прайд, который на каждом собрании раздавал команды с таким видом, будто он по меньшей  руководил мегаполисом типа Ливерпуля. Внезапно Годфри задумался: а какого черта Прайды сменяют друг друга у власти, будто являются членами монаршей династии? Почему он, потомок отца-основателя и наследник одного из самых богатых семейств Барли Хиллс, должен подчиняться какому-то зарвавшемуся выскочке? Разумеется, не поделиться с бывшей супругой своими мыслями он не мог, реакция же себя ждать не заставила: буквально за пару дней была найдена ведьма, которая согласилась состряпать превосходный яд, а накануне юбилея мэра нужный человек был подослан к нему в дом. Безупречное преступление! Только вот Ричард не рассчитал, что наследник Прайда не поспешит отказаться от своего предназначения. Что ж, Годфри не впервой убирать со своего пути конкурентов, особенно, если заручиться поддержкой Торндайков.

OCCUPATION: должен стать мэром и войти в совет основателей
APPEARENCE: teo james

Мало кто из ныне живущих в Барли Хиллс помнит, что когда-то должность мэра была выборной. Подобно правящей в Великобретании династии монархов, в этом городке у руля друг друга сменяют члены семейства Прайд, однако нынешний преемник если и возглавит город, то отнюдь не по собственному желанию.
Будучи наследником богатого и влиятельного семейства, Сэмюэль с детства понимал, что когда-то ему придется руководить городом, тем самым продолжая дело своих предков. Именно поэтому он прилежно учился в школе, именно поэтому поехал поступать не в ближайший к дому университет, а в далекий Лондон на престижный факультет управления, именно поэтому после получения диплома старался не задерживаться надолго в одном месте. Чтобы ни к чему и ни к кому не привязываться. Чтобы в нужный момент вернуться домой и не обнаружить в себе черную дыру, образовавшуюся от бесконечной тоски по тому, что пришлось оставить позади. Но чем больше времени проходило, чем больше стран он посещал, чем больше женщин падало к его ногам, тем отчетливее Сэмюэль понимал, что скучать все же придется - хотя бы по полнейшему отсутствию ответственности за собственные поступки и пьянящему чувству, что он ничего и никому не должен.
Госпожа судьба пырнула его под ребра в тот самый миг, когда Прайду начало казаться, что момент возвращения домой не наступит никогда: на пятьдесят пятом году жизни, прямо в свой юбилей, от неожиданной остановки сердца умер отец Сэмюэля - Эндрю. Собравшиеся гости, среди которых, кстати, присутствовал и сын безвременно почившего, попали с именин мэра прямиком на его поминки, и только пестрые наряды играли в диссонанс с повисшей в торжественной зале напряженной тишиной. Вой мигалок скорой помощи для наследника Прайдов стал своеобразным траурным маршем, когда он пружинисто вышагивал по темному кабинету отца, касался холодными пальцами разбросанных по столу документов, еще хранивших прикосновения предыдущего хозяина, неуверенно ежился в массивном кресле, поскрипывающим дорогой кожей. Он знал, что теперь все точно изменится; не был уверен лишь в том, в какую сторону.

Если бы Марк когда-нибудь сказал, что место главы полиции Барли Хиллс было пределом его мечтаний, и все стремления и желания с детства были направлены на достижение именно этой ступеньки в карьерной лестнице, то он бы определенно соврал. И дело ведь не в том, что Линкольн был излишне амбициозным малым или всей душой хотел покинуть родной город с того момента, как сделал первый робкий шаг, просто так сложились обстоятельства, что буквально с выпускного класса молодому человеку приходилось думать о том, как бы скорее начать зарабатывать деньги и, желательно, побольше. Именно в выпускном классе, когда Марку было всего 17, его младший брат в результате автомобильной аварии получил тяжелую травму, после чего стал прикован к постели, и матери пришлось уйти с работы, чтобы ухаживать за больным сыном. Ее муж был простым офицером полиции, и его жалованья катастрофически не хватало на то, чтобы прокормить семью из четырех человек, одному из которых требовались дорогостоящие лекарства. Врачи предлагали поставить Аарона на ноги, но для этого нужна была не одна операция, а таких денег у Линкольнов тем более не было. Стать контрактником в британской армии Марку подсказал его преподаватель в школе: с одной стороны, действительно более чем приличном жалованье, с другой - за выслугу лет ему и его семье будут положены льготы, с третьей - карьера военного для физически подготовленного и здорового мужчины представлялось действительно не худшим вариантом. Родители хоть и были против, но быстро поняли, что отговаривать сына бесполезно, а кроме того, деньги и правда нужны были позарез, поэтому, как только возраст позволил поступить на службу - Марк сделал это без малейших колебаний. Первое время приходилось тяжело: изнурительная физическая нагрузка накладывалась на тоску по дому, и если бы не врожденная упертость парня в достижении собственных целей, при первой же возможности он бы сбежал в Барли Хиллс. Но время шло: пару лет Марк отслужил в Англии, затем его перекинули в Ирландию, а оттуда прямым рейсом доставили в Афганистан. Именно там Линкольн понял, что все, что было раньше - детский лепет, и здесь вполне можно если и не лишиться жизни, то остаться калекой - легче легкого. На этот раз от возвращения домой останавливали письма: в них мать подробно рассказывала о том, как брата готовят к долгожданной операции, как Аарон гордится своим старшим братом, и как же все они ему благодарны. В конце-концов, Марк стал привыкать к своей жизни, к пролетающим над головой пулям и чужой речи, заполнявшей голову каждый день, словно вакуум. Сослуживцы оказались отличными ребятами, которые в итоге стали ему второй семьей, и если бы не досадная случайность, кто знает, как бы в дальнейшем сложилась судьба капитана Линкольна. В результате взрыва на базе, он получил тяжелую контузию и травму правой ноги, после чего был доставлен в Англию для прохождения лечения - дальнейшая служба для него была невозможна. Казалось бы, изначальная цель была достигнута: брату провели несколько операций, если верить письмам матери, он уже проходил реабилитацию и делал первые шаги. Но откуда тогда такая пустота внутри?
Получив необходимую медицинскую помощь, Марк вернулся в Барли Хиллс, где отец без проблем устроил его в полицейский участок, в котором до ухода на пенсию работал сам. Перспективного мужчину с убедительным прошлым быстро заметили, и буквально после нескольких лет службы он стал главой полиции Барли Хиллс по рекомендации кого-то свыше. До вхождения в Совет Основателей Линкольн и не подозревал о том, что в их городе живут ведьмы, но очень быстро он понял, что, быть может, в Афгане было и тяжело, но там, по крайней мере, ты знал, с чем имеешь дел, и это было большим преимуществом.

Монахини-настоятельницы с детства повторяли Рэну, что сам факт его жизни в данный момент - не что иное как чудо Божье. Отец мальчика был прокурором, который славился своими строгими приговорами и неподкупностью, и как-то ночью, когда вся семья смотрела сны, несколько негодяев подожгли их дом, причем сделали это так искусно, что за те жалкие минуты, пока вызванные соседями пожарные добирались к цели, строение уже полыхало жаром. Спасти удалось только Рэна, который позже уверял собравшихся вокруг него людей, что из горящего здания ему помог выйти ангел - девушка потрясающей красоты в белом одеянии. Врачи, беспокойно осматривая поразительно не пострадавшего мальчика, только качали головами и списывали все на галлюцинации от угарного дыма, а тот упорно доказывал, что его спасла прекрасная дева. Кто станет спорить с чудом выжившим мальчиком, который только что потерял родителей и младшую сестру? Вот и они не стали, зато на следующий день все средства массовой информации гудели о том, что только благодаря божественному провидению сынишка Грозного прокурора остался жив. Им сразу же заинтересовалась церковная община, которая несколько лет назад основала при монастыре сиротский приют; благодаря взятию под опеку маленького Рэна, ставшего на тот момент звездной местного масштаба, они получили неплохие спонсорские вливания, на которые была построена спортивная площадка, куплен необходимый инвентарь и даже целый автобус. Конечно, жизнь в любом приюте - не сахар, к тому же монахини были действительно строги и требовали от маленьких сирот почти армейской дисциплины. Особенно свирепствовали они, если кто-то ленился учить молитвы или сквернословил (а уж если помянул имя Господа всуе - тогда пиши пропало), и все же по рассказам других детей Коннорс сделал вывод, что здесь жизнь гораздо лучше, чем в обычном приюте, воспитатели не боятся ни Бога, ни дьявола. Годам к двенадцати Рэн и сам начал сомневаться, что из огня его вывел ангел, но все же факт божественного спасения по-прежнему был непреложен. Так как мальчик был способным к учению, покладистым и достаточно уважительным, монахини решили, что из него получится отличный священник, и с четырнадцати лет юношу стали готовить к поступлению в семинарию. Рэн действительно был поразительно чистым - как помыслами, так и физически, его приятное и одухотворенное лицо не раз отмечали прихожане, когда он прислуживал святому отцу на проповеди. В семинарию он поступил легко, и дальнейшая учеба давалась ему с удовольствием; Коннорс находил все окружающее его поистине прекрасным: плавно перетекающую из уста в уста молитву, приятный аромат ладана в кельях и, разумеется, внутреннее убранство храмов. После окончания семинарии Рэн стал диаконом, еще через несколько лет - пресвитером, и вот тогда пришла беда. Беду звали Бриэнна, и она была скромной прихожанкой, не смеющей поднять на святого отца и единого взгляда. Зато сам Коннорс не раз ловил себя на чересчур пристальном фокусировании собственных глаз на ее невинном лице, хрупкой фигуре, умело спрятанной под невзрачным однотонным платьицем и даже на светлых волосах, заплетенных в тугую косу. Через несколько недель Бриэнна уже навещала его во снах, и Рэн просыпался среди ночи весь мокрый и дрожащий, словно последний лист на ветру. Спустя месяц подобных мучений он подал прошение епископу о своем переводе в другой приход "в силу величайшей душевной смуты и во имя укрепления истинной веры". В англиканстве нет такого правила, которое бы запрещало священнику жениться, но Рэн не желал принимать ее: если он отдал свою жизнь и любовь Господу в благодарность за собственное спасение, то так тому и быть. Прошение о переводе было удовлетворено, и 26-летний пресвитер оказался в Барли Хиллс, где ему предстояло познакомиться с такими вещами, о которых он даже не подозревал.

О том, что родители удочерили ее, Фрида узнала в шестнадцать лет, когда случайно подслушала телефонный разговор матери с одной из своих многочисленных подруг. Наверное, наложился отпечаток знаменитого переходного возраста, потому что реакция девочки была логичной, но не самой ожидаемой. Вместо отменной истерики с размазыванием слез и соплей по щекам, Фрида трезво рассудила, что давно если и не подозревала об этом, то точно чувствовала, что в этой семье она как будто чужая. Подобные мысли посещают каждого второго подростка - скажете вы, и будете правы, но юную Коупланд едва ли можно отнести к тому типу барышень, которые совершают поступки под влиянием эмоцией или же пускают слюни над постером сладкоголосого мальчика. Она всегда любила наблюдать и делать выводы, а то, что она видела, ну никак не укладывалось в ее хорошенькой голове. Ее родители - самые прекрасные люди на свете, и в этом она не сомневалась: ни у кого из ее подруг не было такого красочного и полного положительных эмоций детства, каким могла похвастаться Фрида. Но ее мама постоянно думает о собственной прическе и петуниях, которые в нынешнем году не такие пышные, как в прошлом, а папа кроме брокерского таланта может похвастаться разве что десятикилограммовой рыбиной, которую поймал с другом на рыбалке пару лет назад. Как у них могла родиться дочь, которая в средней школе прочла всего Канта на языке оригинала? Кроме того Фрида увлекалась живописью, делала успехи в фехтовании и изучала латынь. Хвастаясь талантами дочери своим друзьям, Коупланды частенько смеялись и говорили, что, видимо, малышку подменили в роддоме, а теперь она и сама знала, что все эти милые шутки не были далеки от правды.
Правда - это именно то, чего Фрида хотела больше всего, и ее она была готова ждать, сколько понадобится. Она понимала, что выяснить реальное обстоятельство дел у родителей не выйдет: если бы они хотели поделиться с дочерью такой информацией, то не стали бы специально переезжать в провинциальный город на другом конце страны, чтобы начать там жизнь с нуля. По крайней мере, в это свято верила Фрида, а потому решила действовать сама: после небольшой ревизии семейного сейфа, код доступа к которому она знала лет с восьми, были найдены документы на удочерение, в которых была указана организация, курировавшая весь процесс. Далее в интернете был найден некий парень под ником voodoo, который за определенную сумму обещал взломать любой сайт, на который бы указал заказчик, в пределах разумного, конечно. Именно так Фрида узнала имя своей настоящей матери, а также ее адрес и домашний телефон. Оказалось, что живет она не так далеко - по крайней мере, за один день можно было успеть съездить туда и обратно, при этом не вызвав у родителей лишних вопросов. Девушка была так воодушевлена собственной сообразительностью, что на самом деле не подумала, а будет ли рада ей мать, может быть, она уже давно замужем и воспитывает других своих детей, и, главное, что же она сама будет делать с этой информацией в дальнейшем. Каково же было ее удивление, когда по нужному адресу ей ответили, что мисс Саманта Фрай там не живет, а словоохотливая соседка любезно подсказала, что, дескать, спилась девчонка до белой горячки, забрали ее в какой-то приют для убогих лет десять назад, а после того ничего о ней и не слышно было.
Эта поездка напрочь отбила Фриде все желание далее добиваться раскрытия тайны собственного происхождения: кто знает, сколько шокирующих фактов могло ожидать ее в дальнейшем. Она смирилась с вечным порханием матери над своей прической, нудными рассказами отца о торгах на бирже и даже с тем, что раз в несколько месяцев от него нестерпимо пахло рыбой. Она смирилась и с Барли Хиллс, вернувшись работать в него после окончания факультета журналистики, и только странное письмо, пришедшее на почту от некого voodoo смогло выбить ее из привычного жизненного ритма: "ты знала, что твоя мать - ведьма?". И все, ни словечка больше.